С Ольгой Рудневой, директором Фонда Елены Пинчук, мы встречаемся в One Love coffee под крышей PinchukArtCentre. Обе приходим чуть раньше назначенного часа — сказывается привычка ценить своё и чужое время. Заказываем флэт уайт, облепиховый чай и говорим о благотворительности, эмпатии и новых проектах.

Оля, вы занимаете руководящую должность, но при этом лично общаетесь с людьми, которым нужна помощь. Это ваша принципиальная позиция?

Если я не буду этого делать, то забуду, зачем вообще прихожу на работу. Я потеряю связь с людьми и перестану понимать, что им нужно. Буду писать красивые стратегии, наверняка отлично их продавать, у меня 100% появится больше времени, и я стану эмоционально более стабильной. Но продолжу ли я выполнять свою функцию? Точно нет. Потому что если я перестану переживать драмы и трагедии этих людей, перестану умирать с каждым нашим клиентом, перестану бросаться им на помощь, то как я смогу сделать для этих людей правильный проект? Никак. Нельзя в благотворительности быть только стратегом, нужно находиться в постоянном контакте с людьми.

Как быть с эмпатией в таком случае? Получается как-то абстрагироваться от тяжёлых историй?

 

Эмпатию никуда не денешь, но дело вот в чём: если будешь всем эмпатировать, то тебя рано или поздно уволят, потому что ты потратишь все деньги. Мы живём в мире бюджетов и должны принимать взвешенные решения. Это выбор между ресурсами и конкретной человеческой жизнью. Принимаем ли мы эмоциональные решения? Конечно. Есть ли решения, неправильные с точки зрения благотворительности? Полно! Почему мы их принимаем? Потому что это жизнь человека. Например, нам звонят и говорят: умирает человек. И мы точно знаем, что он умрёт, но нужны деньги, чтобы он умер достойно. Правильно ли дать денег на паллиативную программу с точки зрения наших задач? Наверное, не очень. Правильно ли это с точки зрения конкретного человека? Да.

Помню случай, когда попросили помочь женщине, у которой была лимфома Ходжкина — рак лимфатической системы. Женщине всего 39 лет, и у неё онкология. За неё очень сражался её муж. Они были переселенцы, у них ничего не было. И я бросилась в эту историю, хотя она далека от направления фонда. Мы организовали аукционы, собрали около 300 тыс. гривен, нашли на такую же сумму препаратов. Но эта женщина всё равно умерла. И ты вот сидишь, пытаешься понять: ты эти деньги использовал эффективно или неэффективно? И сколько стоит жизнь? Сколько стоит месяц жизни? День?.. Эта женщина прожила девять месяцев.

После смерти её муж написал мне: «Нам очень нужно было это время. За эти девять месяцев мы смогли найти ответы на очень важные вопросы. Мы смогли достойно попрощаться». И когда я это прочитала, то поняла, что каждое усилие было не зря. За эти деньги мы могли бы купить оборудование, спасти десять тысяч человек. Но есть конкретная жизнь, которая пришла к тебе и попросила о помощи. Да, мы принимаем такие эмоциональные решения. Должны ли? Не знаю. Но если мы перестанем их принимать, то перестанем быть людьми.

Никогда не возникало желания поменять работу?

Конечно, возникало, как у любого человека. Я 15 лет работаю в фонде. Иногда подумываю что-то поменять, но каждый раз вижу новые челленджи, новые истории и понимаю, что не смогу без этого. Плюс мои шефы — они же строители космических кораблей! Найду ли я людей, с которыми можно будет столько экспериментировать? Наверное, нет. Смогу ли я столькому научиться у кого-то другого? Не факт. Они ставят грандиозные цели, и я каждый раз думаю: «Мы этого никогда не сделаем». А потом берёмся и делаем.

То есть ваша история — это история отдавания?

Скорее, это история обмена. Я делаю что-то хорошее — и запоминаю что-то позитивное. За эти годы я научилась не помнить плохого. Иначе я не смогла бы двигаться дальше. Не могу тащить за собой мешок с плохими историями, не могу тащить за собой клиентов, которые умерли, не могу тащить за собой врачей, которые отказались что-то делать, не могу тащить за собой сотрудников, которые ушли. Это будет мешать мне. Умрёт десять человек, один выживет — и я буду жить этой историей. Буду просыпаться и думать об этом человеке. И это даёт стимул жить.

Удаётся сделать перерыв и отдохнуть?

Да, недавно я вернулась из отпуска. Впервые в жизни отключила звук на телефоне на целых три недели. Конечно, брала трубку, когда звонили по работе, но это всё равно стало тотальным обнулением.

Иногда жизненно необходимо выключаться. Прошлый год был у нас очень напряжённым — мы создавали Veteran Hub. Этот не легче — мы строим большой молодёжный центр на Владимирской, 43.

Чем будет заниматься центр?

Если кратко — сексуальным образованием. Если более подробно, то мы хотим научить людей говорить на самую сложную тему — тему секса. Мы верим, что если люди научатся говорить о сексе, то они смогут легче говорить обо всём.

Центр рассчитан на подростковую аудиторию?

У нас будет три возрастных аудитории. Первая — совсем маленькие дети пяти-шести лет. Мы будем говорить с ними о взрослении, телесности, об изменениях в организме, потому что многие родители с ними об этом не говорят. Мы хотим показывать им прекрасные произведения искусства и посредством этого общаться с ними на важные темы.

Вторая возрастная группа — это подростки. С ними мы будем говорить о сексе, наркотиках, гендерной идентичности, взрослении, отношениях, обо всём. Мы хотим отвечать на все волнующие их вопросы. В центре ребята смогут пройти тест на ВИЧ, поговорить о наркотиках. Мы живём сейчас в такое время, когда купить наркотик стало проще простого. Если раньше нужно было хоть как-то заморочиться, то сейчас на всех заборах обо всём написано, и это невозможно развидеть.

В отдельную группу мы определили родителей. Мы планируем учить их говорить о сексе с детьми. Потому что это надо делать — вот, например, родители прибегают к нам в панике: «Моему ребёнку восемь лет, а он смотрит порно». Конечно, он его смотрит, у него есть доступ в интернет! Просто запретить нельзя, нужно с ребёнком разговаривать, в том числе и о порно.

У меня была очень забавная история, когда я читала лекцию о сексуальном образовании в школе. После неё ко мне подошёл мальчик и говорит: «Можно вопрос? Скажите, а обязательно, чтобы женщина во время секса громко кричала?» Я отвечаю: «Необязательно, по желанию». Он говорит: «Слушайте, а вы можете это сказать моей девушке? А то она так орёт, что все соседи думают, будто я её убиваю». Я этой девочке и объясняю: мол, кричать необязательно. А она признаётся: «Боже, вы мне сейчас так облегчили задачу, вы себе не представляете! А то вот нужно что-то делать, а потом ещё и кричать». Представьте: ребёнку 14 лет, они насмотрелись какого-то там порно и считают, что всё это надо делать. А ведь мы могли вообще никогда не поговорить.

 

Из чего состоит ваш обычный день?

Я просыпаюсь в 6.00 — и в будний, и в выходной. В 7.30 иду на тренировку. Я хожу в зал, бегаю пять километров с утра, потом с тренером занимаюсь. И так каждый день, кроме выходных.

Потом прихожу в офис с чашкой кофе. Все смеются, потому что я всегда пью один и тот же. Я иду к девочкам, которые внизу делают кофе, прошу флэт уайт с ванильным сиропом. Они подшучивают: «Давайте сегодня рискнём, сделаем с карамелью». Я отвечаю: «Надо подумать, это же такое важное изменение в моей жизни».

Вечером прихожу домой, открываю компьютер, если есть какие-то хвосты, например, текст дописать, — дописываю. Стараюсь почитать книгу вечером, если получается.

А что читаете?

У меня дома целые книжные этажи. Причём я читаю две-три книги одновременно, и это ужасно.

Почему же? Мне кажется, вполне нормально. Сегодня, например, настроение почитать нон-фикшн, завтра — роман, послезавтра — автобиографию.

Меня дома муж ругает. Я позакладываю карандаши в три книги, а он ворчит: «Ты можешь хоть одну дочитать?» Он сам много читает и очень любит покупать книги.

Оля, что для вас свобода?

Возможность принимать решения, которые для меня сейчас актуальны. Право выбора. Я не верю в абсолютную свободу. Я никогда в жизни не была в позиции абсолютной свободы.

Ты всё равно чем-то ограничен, безусловно. Помню, когда жила в Швейцарии, там действовало правило: ты не имеешь право смывать воду в унитазе и принимать душ с 12 ночи и до 5 утра. Потому что этим ты нарушаешь права граждан, которые живут по соседству и могут проснуться, когда у тебя шумит вода. Свобода ли это — не ходить в туалет по ночам и не принимать душ? Но они ограничили мою свободу для того, чтобы я не ограничивала свободу других спать в это время. Так что свобода — это такая очень условная штука.

Плохо, когда ты в условном рабстве и вообще не можешь принимать решения. А когда ты ограничен, но принимаешь решения, которые комфортны для тебя, то, наверное, ты свободный человек.

 

Редакция благодарит One Love coffee за помощь в проведении съёмки.