Сложно представить, что чувствует женщина, когда слышит диагноз «рак молочной железы». Да, жизнь и все вокруг меняется, но это не приговор. При своевременном выявлении первых признаков болезни следует сразу обратиться к врачу. Тогда болезнь поддается лечению и ее можно преодолеть.

Мы пообщались с Наталией Морозовской, которая поборола болезнь и закончила лечение девять месяцев назад. Наталья поделилась своей историей: как проживала период лечения и реабилитации и что помогало держаться в такой сложный период жизни.Наталья: Я никогда не верила в бога, ну, может, за редким исключением момента в подростковом возрасте, когда панически хотелось кричать о помощи, а из реальных людей обратиться было не к кому. От отчаяния я обратилась к богу, но ответа не услышала ни от него, ни от вселенной, ни от вселенского разума, так что пришлось извлечь урок на остальную жизнь, что обращаться за решением проблем и вопросов можно только к себе и к неравнодушным к твоей жизни близким людям. М-да… урок был усвоен однозначно, так что когда, примерно на сотый день войны россии с Украиной, при обычном медосмотре мне вдруг поставили диагноз «рак груди», это прозвучало скорее как очень злой анекдот, чем как приговор. Серьезно?! Онкологическое заболевание?! Теперь?!

24 февраля, проснувшись от первого, дальнего и глухого взрыва, я схватила детей, уже собранный чемодан, продукты, тревожный рюкзак и сев с мужем в машину, 22 часа ехала на запад Украины, в уже заранее условленное место, куда мы 15 лет ездили кататься на лыжах.

Да, я бесспорно пережила стресс, но его пережили в той или иной степени все жители моей страны, и мой был далеко не самый большой, а вот онкологию находят далеко не у всех. Напротив, это были единственные три месяца моей жизни, которые я провела на свежем воздухе, ела экологические продукты, ежедневно занималась по 40 минут на тренажерах и обливалась ледяной водой из горной реки всю весну. И тут на тебе — финалом этого стал рак. Абсурд. Хотя такое никогда не бывает закономерностью, но у меня, как мне казалось, предпосылок не было. Я всегда вела правильный образ жизни, не злоупотребляла, не подвергалась, считалась здоровой как лошадь, деятельной, живой и активной.

Я не буду погружаться в то, как я это пропустила, как обнаружила — здесь у каждого свой путь и свой опыт, и другой на себя примерять не стоит. Так что этот момент я пропущу. Но стадия оказалась уже не первой — второй, собственно. Итак, я попала на весь возможный спектр лечения: химиотерапия, операция по удалению органа, облучение, гормонотерапия.

На момент озвученного мне диагноза начинался четвертый месяц войны. За это время все уже начитались и насмотрелись очень много ужасных ужасов. Страдали дети, беременные, женщины, старики, больные, молодые ребята, много разных людей, животные… Было просто бесчисленное количество трагических и ничем не спровоцированных бед, огорчений, трагедий, ужасов и несправедливостей. Смерти, изнасилования, пытки, издевательства… Да, уже были среди этого знакомые мне люди. Не просто из хроник и рассказов, а те, кого я знала лично. Были и погибшие, и искалеченные судьбы. В этот момент меня вполне спокойно можно было считать счастливой, потому что вся моя семья была цела, дети живы, дом неразрушен, мы с мужем остались оба с работой. Так повезло не всем. Далеко не всем. Поэтому пустой традиционный риторический вопрос «почему я?» даже не возник.

Справедливости в жизни никогда не было и нет и в помине. Я полностью взрослая для понимания этого. Когда мне озвучили, что мне отрежут грудь, то в голове сразу возникли мысли о наших солдатах, у которых из-за ранений ампутировали конечности, кто-то лишался зрения, слуха, получал инвалидность. Это все было перед глазами постоянно. Всех их хотелось обнять, поддержать. Хотелось, чтобы все адаптировались в жизни. Это все были герои! Это наша честь и гордость. Хотелось, чтобы всем смогли сделать достойные протезы. Было абсолютное понимание, что теперь такие люди — часть нашей жизни, что это не стыдно, не некрасиво, а очень достойно, что мы должны дать им любовь и всяческую поддержку. Не знаю, смогла ли я точно передать свои ощущения, но вдруг я — одна из них, у меня отрежут грудь. Ну, орган, сразу скажем так, не жизненно необходимый для женщины за 40, которая уже выкормила двоих детей. Это не рука, не нога, на самообслуживание никак не влияет. Я без комплексов! Всегда себя так чувствовала и позиционировала, пора это доказать. Это можно легко в одежде скрыть. Скрыть нижним бельем. Можно даже носить купальник. Так что неприятно, но лучше так, чем что-то худшее.

Не могу сказать, что муж так же легко воспринял диагноз. Для него это было трагедией и шоком. Он изо всех сил бросился меня жалеть. Вот так — не поддерживать, а именно жалеть. Это было неприятно. Поддерживать он совсем не умел. Эмоции и всякое их выражение — это вообще не его. Отрицательных он обычно насыпать может, а вот с положительными, нежными или приятными, здесь нолик. Пришлось его долго вытаскивать на разговор, чтобы он хорошо подумал головой и занял более взрослую позицию. Здесь мне было легче, наверное, чем другим в этой ситуации, потому что я задаю тон у нас в семье. У него был выбор: принять мою позицию или не принять ее. В конце концов нам пришлось разойтись. Когда я у врача как-то спросила, какой именно этап лечения самый тяжелый, он, к моему удивлению, на это ответил, что 70% пар, оказавшись в такой ситуации, разводятся. Мы не стали исключением.

В этой беде сразу приходит четкое сознание, что рядом находится не тот человек. Это была еще одна совсем лишняя обуза. Так что если ваша ситуация иная и вас поддерживают, то не воспринимайте это как должное, потому что это скорее чудо и везение, чем закономерность. Помните: больного человека трудно поддерживать, поэтому не усложняйте окружающим этот процесс, и помощников у вас будет больше.

По правде сказать, я настоящая красавица! Всегда ею была! Ну лет с 15 точно. Всегда легко находила язык с мужским полом. Чувствовала себя среди них как рыба в воде, любила с ними проводить время, общаться и дружить. К 42 годам я этого не потеряла. Иногда на улице со мной все еще заигрывали. Я видела интерес среди знакомых, коллег. Ничего это изменить не мало. Даже болезнь. Я всегда гордилась тем, что обладаю острым чувством юмора и уверенностью в себе его распространять во внешнюю вселенную. Это болезнью не отнимешь. Потому я быстро взяла себя в руки и приняла ситуацию.

Ведь здесь все очень спорно: повезло — не повезло. Среди онкобольных тоже есть своя градация счастливчиков и неудачников. Да, существуют разные стадии: повезло, если ранняя, не повезло, если поздняя. Повезло, если операбельный орган, не повезло, если нет. Повезло, если прошел через это один раз, не повезло, если будешь возвращаться к этому снова и снова. Я решила, что есть все шансы отнести себя к счастливчикам. Пока не было повода думать иначе. И да — я заболела, мне нужно вылечиться. Вот так я это восприняла! Мне повезло: моя болезнь излечима, хотя путь предстоит пройти нелегкий и немалый!

Мне всегда казалось, что я какая-то особенная. В меня вставлен какой-то стержень, он крепче, чем у других. Позитив, юмор, веселый взгляд на вещи — это всегда было мое. Но не было до этого случая достойного этому применения. Да, я создала частный бизнес среднего уровня с нуля. Успешные отношения с коллегами. Самостоятельно зарабатываю и ни на ком не завязана. Но внутренний стержень вставлен для чего-то еще, для чего-то большего. И здесь вот оно! Я заболела онкозаболеванием во время войны! И я удивительно спокойно это все осознала. Я даже не рыдала. Жизнь накануне, судя по всему, дала дополнительную закалку.

Я немного опишу свой путь, поделюсь опытом, событиями, мыслями и переживаниями. Я спокойно опишу все, как есть. У всех, кто через это проходил, есть свои истории. Надо ими делиться, чтобы людям, попавшим в подобную ситуацию, было проще! Как мне кажется, это должно помочь им. Ведь, прочитав мою историю, они смогут легче принять происходящее с ними. Они будут заранее знать, через что придется пройти, какие этапы, какие переживания бывают. Может, какие-то шаги делать не стоит, а какие попытаться применить для себя. Также это можно прочитать тем людям, кто оказался у вас в группе поддержки, чтобы лучше понять ваши переживания и помочь вам пройти этот путь максимально легко. Ну или хотя бы осознано.

— Наталья, каковы были первые мысли, когда вы узнали диагноз?

Я получила диагноз в приватной клинике. Немного, скажем так, ошеломлена была предложенным мне способом лечения. Я не готова была сразу на весь спектр: химия, операция по удалению груди, облучение, гормональная терапия. Для человека, который не ест таблетки, не ходит по врачам практически вообще, это было, как говорится, «ту матч». Сразу это переварить было сложно даже такому железному человеку, как я. Я начала цепляться за то, что способы лечения есть разные. В моем случае это была ошибка. Ведь во всех местах — от государственных до частных клиник — все называли один способ лечения, без вариантов. Разница была только в условиях и ценах. Но сначала я искала всевозможные варианты, совещалась, ходила, узнавала. В какой-то момент я уже поняла, что всех обойти я не могу. Но из всех, кого посетила, не пожалела ни о ком. Все дают некий опыт и понимание.

Комфорт в этой ситуации — это не блажь. Если нужно пройти какой-нибудь неприятный и нелегкий путь вроде родов или лечения, хорошо, если есть возможность как-то этот путь сделать более приятным. Поэтому подберите заведение, в котором вам уютнее.

— Узнать о болезни во время войны — двойной стресс. Как вы восприняли это в таких опасных условиях?

Когда я рассмотрела все возможные варианты и определилась с планом, я проснулась в 6 утра от свиста ракет над домом. Три ракеты, одна за другой. Этот звук, услышав раз, ни с чем не перепутаешь. Здесь однозначно не повезло. Прожив первые три месяца войны высоко в горах Закарпатья, я об этом читала только в новостях. Каждый раз прочитав о гибели ребенка, я внутри себя задавала вопрос: «Почему вы не поехали в безопасное место, если у вас дети?»

И вот теперь я в ловушке. Я с детьми застряла в Киеве. Мы спустились с гор, чтобы сходить к врачу на обычный осмотр, купить билеты в Испанию и через неделю уехать туда от войны. Я и дети. Но мой диагноз не дал нам этого сделать. Здесь не повезло. Тому, кто это сегодня читает из-за подобного диагноза, но все это с ним произошло не в военное время, однозначно повезло больше, чем мне! Да, это, с одной стороны, помогло мне как-то проще принять болезнь из-за общего горя вокруг, но с другой — выбор между своей жизнью и жизнью детей — это ужас и абсурд. Чтобы я вылечилась, а как следствие не умерла от рака, когда моим детям 11 и 4 года, я должна остаться в Киеве и срочно начать необходимые процедуры. Прийти в лечебное учреждение, которое может стать целью российской ракеты в любой момент. А чтобы моим детям не угрожали обстрелы, я должна их вывезти либо вглубь Украины, где я совсем не могу лечиться, либо за границу. За границей: где лечиться, где жить, что есть, кто будет следить за детьми, когда я на лечении? Это все вопросы, на которые у меня ответов не было. Либо я в таком сложном состоянии прыгаю в никуда, рискуя своей жизнью, либо остаюсь в лучших для себя условиях, но рискую детьми и собой.

В тот день, когда над моим домом пролетели ракеты, мне повезло: они пролетели мимо моего дома в соседний район и там, к сожалению, попали в жилой дом. Погибли люди, отец семейства, дочь которого вытащили с разрывом шеи из-под завалов. Чудом у нее не задело артерию. Несколькими часами позже из-под бетонной плиты вытащили ее полуживую мать. Это ужасно. Что я здесь делаю, думала я, обнимая своих детей. Надо сказать, что я не застенчива и всегда легко обращаюсь за помощью к людям. Помогут — спасибо, если нет — то без обид. Я всем сразу сказала о своем диагнозе.

К моменту прилета ракет у меня был ряд телефонов благотворительных организаций. Я у всех попросила помощи! Но после 130 дней войны заграница была переполнена нашими беженцами и больными. Желающих принять меня с диагнозом на лечение с двумя детьми на обеспечение уже не нашлось. И тут снова повезло/не повезло. Мне есть где дома жить, есть кому с детьми помогать (соседи, родственники, что очень важно в этой ситуации), где лечиться в приемлемых условиях. Я выбрала сама для себя варианты, подходящие именно мне. НО! Единственное, что мешает дальше двигаться, это война и риск собственными детьми. Но из-за болезни приехать в лагерь беженцев, в никуда, без больницы, готовой меня принять, я не могла. Я осталась в Украине. Мне очень помогли неравнодушные знакомые и совсем незнакомые люди. Мне удалось найти соответствующий отечественный благотворительный фонд, который меня поддержал.

— То есть все лечение проходило в Украине?

Да. В конце концов я прошла курс химиотерапии. Очень благодарна за это врачам, медсестрам и воинам ВСУ, которые в это время защищали мое государство, оттеснив врага от Киева, постепенно закрыв небо над моим городом и дав мне возможность лечиться и наконец выздороветь. Химиотерапию я проходила в блекаутах (осень — зима 2022 года). Поэтому я точно знаю: если это можно пройти даже в таких тяжелых условиях, это вполне по силам. Общая несгибаемость народа вокруг придавала дополнительную силу и воодушевление! В конце января мне сделали операцию.

— Период реабилитации был сложным?

Период реабилитации был не из легких однозначно. Но с каждым днем наступало улучшение. Сейчас после всего уже прошло девять месяцев. Я снова красавица, у меня густые и теперь вьющиеся волосы. Я делаю три раза в неделю физические нагрузки. Мне поставили силиконовые импланты. У меня есть романтические отношения со стоящим мужчиной. Дети подросли и обыденно счастливы. Я полностью вернулась к привычной мне жизни. Однозначно считаю себя удачливым и счастливым человеком! Я здорова — чего и всем вам желаю от всего сердца!

Но есть одно но: я теперь точно знаю, что боги существуют! Для меня боги — это ВСУ! Поэтому я теперь вежливо молюсь и по мере своей возможности приношу дары (донаты).

Anywell є партнером фонду «Квітна» й переводить 10% від продажу PINK MONTH для проведення інформаційних та рекламних кампаній. Для того щоб приєднатися до допомоги, заходь на сайт, обирай розділ PINK MONTH, купуй зі знижками та допомагай рятувати жінок від раку.